Веками люди реагировали на пандемии одинаково, говорит медицинский историк Вольфганг У. Эккарт.

"Шпигель": "Чума делает историю", - сказал американский историк Уильям Макнейл. Ученые утверждают, что эпидемия в 5 веке до нашей эры ускорил падение Афин, малярия сместила Римскую империю, чума открыла дверь в наше время. Сколько взрывной силы имеют пандемии?

Эккарт: Как историк, могу ли я использовать более старый термин "чума"?

SPIEGEL: Хорошо.

Вольфганг У. Эккарт (род. 1952) был назначен профессором истории медицины в 1992 году и возглавлял Институт истории медицины при Университете Рупрехта-Карла в Гейдельберге до своей отставки в 2017 году. Он является лауреатом Федерального Креста, членом Национальной академии наук и автором многочисленных работ по истории медицины.

Эккарт: Я бы скептически относился к тому, что эпидемии привели к разрушению империй или к возникновению новых. Но они, несомненно, изменили ход истории и оставили следы. Возьмем, к примеру, «юстинианскую чуму», которая бушевала в Средиземном море в 6-м веке: она помешала восточному римскому императору Юстиниану осуществить свой план Restauratio Imperii, то есть восстановление объединенной Римской империи. Эпидемии почти всегда вызывают серьезные политические и социальные структурные изменения.

SPIEGEL: Они в основном происходят после войн или кризисов.

Эккарт: Европейские общества были потрясены кризисом задолго до начала чумы в 14 веке, например, из-за изменения климата и войн. Территории не изменились, или только незначительно, в результате болезни. Изменилась структура обществ. Мы не знаем точно, сколько людей было убито «черной смертью», по прогнозам, до трети европейского населения, то есть до 30 миллионов человек. Это привело к массовому омоложению общества, к перераспределению товаров и ценностей, к сомнениям в существовании Бога и колебаниям средневекового мировоззрения. Христианский мир отделился от остальных.

SPIEGEL: Как прошла следующая большая пандемия холеры в начале 19 века?

Эккарт: Она также встретила Европу с переходной экономикой. Во Франции июльская революция 1830 года только что заменила католическую монархию; Повсеместно распространилась урбанизация, произошли политические и социальные потрясения. Или возьмите испанский грипп, произошедший в конце Первой мировой войны.

SPIEGEL: Ковид-19 наносит удар в сравнительно мирные времена.

Экарт : Я бы не был так уверен в этом. Как высокоиндустриальные общества, мы живем в постоянной войне с окружающей средой. Covid-19 разразился в первую очередь там, где эта война особенно агрессивна, например, в мегаполисах в Китае и в высокоиндустриализованном регионе северной Италии с его чрезвычайным загрязнением воздуха.

SPIEGEL: Должны ли мы приписывать коронавирус себе?

Эккарт: Этот вирус в немалой степени является результатом нашего воинственного, беззаботного обращения с окружающей средой. Если мы посмотрим на массовое производство пищи, которая всегда является также носителем бактерий, или на смешивание источников пищи, чрезмерное перепроизводство домашней птицы, мы не должны удивляться, если природа нанесет ответный удар сейчас.

SPIEGEL: О какой пандемии вам напоминает сегодняшний коронавирус?

Эккарт: Он во многом похож на испанский грипп. Была та же беспомощность науки, тот же акционизм, та же дискуссия о закрытии школ и запретах на театр и кино, которые отличались от страны к стране. В то время часто решалось не отнимать у людей эту радость на войне. С серьезными последствиями: погибло от 35 до 50 миллионов человек, некоторые даже говорят о 100 миллионах погибших. Это, конечно, не будет настолько драматично сейчас, но могут быть и миллионы погибших, если мы будеми дальше нарушать правила. Кроме того, точно такие же механизмы, которые мы наблюдаем сегодня и которые формировали нашу реакцию на эпидемии на протяжении веков, завладели многими умами в Германии: возьмите, к примеру, массовые закупки пищи в больших объёмах, своего рода иррациональный заменитель перед лицом угрозы, которую невозможно контролировать.

SPIEGEL: Что помешало испанскому гриппу?

Эккарт: Люди уезжали на дачу и пытались запастись едой. Сахар, жир и колбаса были особенно популярны, потому что после массового убоя свиней их стало очень мало в середине войны.

SPIEGEL: А как насчет чумы в 14 веке?

Эккарт: Те, кто мог убежать, искали место. Девиз был такова: оставайся как можно дальше и как можно дольше, пока эпидемия не испарится. Тогда уже было известно, что чума не вернется так быстро.

SPIEGEL: Прежде всего, это была элита, которой удалось сбежать. Людям нравится итальянский поэт Джованни Боккаччо.

Эккарт: Точно. Эпидемии влияют на социальные слои неравномерно, что всегда имело место. У самых бедных не было другого выбора, кроме как запереться в своих домах. Каждый день кто-то заходил, бросал в окно песок, ожидая реакции. Когда реакции не следовало, это означало, что все умерли. Люди заходили внутрь и доставали тела. 

SPIEGEL: Во время чумы и во время Тридцатилетней войны так называемые ведьмы также использовались в качестве козлов отпущения, преследовались и убивались.

Эккарт: Эти женщины также должны были платить за плохие урожаи и землетрясения, за все необъяснимые катастрофы. Самые дикие теории заговора все еще циркулировали в 19 веке. Например, в Париже за вспышку холеры были привлечены шифонье, бедные коллекционеры тряпок. Винные торговцы и продавцы, путешествующие по миру, были также под подозрением. Продовольственных продавцов обвиняли в отравлении их товаров и возникновении заболевания. Другой, незнакомец, всегда был виноват. Это опасное иное, исключение и девальвация начинаются с названия эпидемии.

SPIEGEL: На немецком языке сифилис назывался "французская болезнь".

Эккарт: Во Франции и России их называли «польской болезнью», в Польше - «немецкой болезнью». Поиски виновных - это полезная конструкция для того, чтобы поставить себя в положение предполагаемого знания. Выражение беспомощности.

SPIEGEL: Какие теории заговора процветали в 20 веке?

Эккарт. Во время Первой мировой войны в Восточной Европе разразился тиф, который был оккупирован немцами и австрийцами, и евреи снова стали козлами отпущения. Вместо того, чтобы искать вакцины, их дома разграбляли, а еврейских женщин и мужчин окружали. Оккупанты остригли волосы и бороду евреям, что было огромным унижением. Кроме того, одежда евреев была обработана агентами на основе синильной кислоты. Это перетекает прямо в Холокост, хотя это еще не было запланировано в то время. Уже с 1914 по 1918 год люди заняли место возбудителя.

SPIEGEL: Кто был обвинен в испанском гриппе?

Экарт: Всегда противник войны. Зная, что чума впервые вспыхнула в Канзасе, американские СМИ распространили теорию заговора о том, что немецкие подводные лодки отравили американские рыболовные угодья. Это привело к фантазии о насилии, что немцы должны быть наказаны, как это происходит в Библии: кровавым дождем. Кроме того, считалось, что кровь умерших следует разливать в бутылки и сбрасывать через Берлин.

SPIEGEL: Когда в 1980-х годах появился СПИД, КГБ распространил информацию о том, что вирус пришел из американской лаборатории. Левый политический деятель в Гамбурге недавно выразил подобное замешательство, утверждая, что коронавирус был выведен в США для ослабления Китая. Разве мы, люди, никогда не станем умнее?

Эккарт: Теории заговора всегда будут процветать в эпидемиях, я в этом уверен. Тем не менее, мы многому научились от эпидемий, и эпидемии всегда были важными факторами развития. Улучшились не только медицина, эпидемиология и вирусология. Мы также обязаны своим современным образом жизни в основном последнему заболеванию холерой - мы принимаем душ, моем руки с мылом, у каждого есть свой собственный туалет с водой, есть очистные сооружения для очистки воды и сточных вод и чистые бойни. Без большой волны оспы не было бы законов о вакцинации 1970-х годов, без холеры, Закона о рейховых болезнях 1900 года. То, что государство хочет защитить нас от болезней, является уроком от предыдущих эпидемий.

SPIEGEL: Что иногда стоит больших денег: В Гамбурге строительство системы просроченной фильтрации воды было отложено в конце 19-го века по соображениям стоимости.

Эккарт: Люди пили неочищенную воду с Эльбы, в 1892 году от холеры умерло более 8000 жителей Гамбурга.

SPIEGEL: Мы также приняли меры для изоляции инфицированных людей от эпидемий, такие как карантин.

Эккарт: Слово, которое происходит от итальянского языка и означает «40». Люди в Италии подозревали, что между чумой и торговыми судами с востока была связь, и команда была изолирована на 40 дней, например, на острове недалеко от Венеции.

SPIEGEL: В средние века патогены перемещались гораздо медленнее, чем сегодня, когда их перевозят по всему миру на самолете. Насколько эффективным был карантин там?

Эккарт: Мера была правильной, но не особенно эффективной для предотвращения распространения эпидемий. Если бы у вас было достаточно денег, вы бы быстро освободились. И вообще, крысам и блохам, как переносчикам болезней, было все равно.

SPIEGEL: Были ли формы изоляции отдельных территорий друг от друга в более ранние времена?

Экарт: Да, примерно в Габсбургской империи 18-го века. На восточной границе солдаты пытались закрепить медицинский кордон длиной более тысячи километров, чтобы не допустить чумы. Но это мало что дало: богатые заплатили, им разрешили проехать и перевезти свои товары. Пруссия предприняла аналогичные попытки исключить азиатскую холеру, что также оказалось неудачным.

SPIEGEL: Люди на удивление долго пытались поверить, что крошечные микробы вызывают пандемии. Откуда этот скептицизм?

Эккарт: На сегодняшний день эта опасность чрезвычайно абстрактна и поэтому ее трудно понять. Это отличается от невидимых врагов, таких как патогены. Во времена эпидемии правительства всегда прибегают к метафоре войны, чтобы помочь себе - в настоящее время это, прежде всего, президент Франции Эммануэль Макрон и президент США Дональд Трамп.

SPIEGEL: Вирус Сарс потряс мир перед коронавирус, СПИДом и оспой раньше. Как только пандемия перестает быть в центре внимания, люди, кажется, забывают об этом. Почему?

Эккарт: Что касается нашего отношения к эпидемиям, то вера в прогресс и небрежность сопряжены. У нас есть чувство технического и научного превосходства над природой, в то время как наш организм живет в постоянной угрозе со стороны иностранных гостей. Жизнь без них невозможна, посмотрите на нашу кишечную флору или нашу кожу. Люди забывают, насколько они уязвимы. Мы подавляем постоянную угрозу смерти.

"Шпигель": В условиях пандемии свобода личности и основные фундаментальные права чрезвычайно ограничены властями. Были ли когда-нибудь такие радикальные меры, как сейчас?

Эккарт: Никогда. И одобрение правительственных ограничений никогда не было таким большим. Все, за что мы боролись с 1789 года, было обнулено за две недели. Это должно сделать нас очень, очень вдумчивыми.

SPIEGEL: Пандемии прошлого сделали нас сильными в сложившейся ситуации?

Эккарт: Когда я стою перед супермаркетом и смотрю, как люди уносят целые поддоны с мукой или туалетной бумагой, я не слишком оптимистичен. Коллективное забвение очень распространено.

SPIEGEL: Это значит, что мы всегда будем делать одни и те же ошибки?

Эккарт: Боюсь, что так. Конечно, историки и политики, вирусологи и эпидемиологи изучают новые вещи, и многие другие также будут писать умные статьи и печатные материалы, которые затем исчезнут в файлах и книгах. Но древние примеры истории неоспоримы: человек всегда будет беспомощно подвергаться эпидемии  - и похоже также  слабо будет реагировать на угрозу.